Мой отец и все его родственники пили. Мой первый муж тоже злоупотреблял алкоголем. Но, не смотря на это, я родила второго ребенка — сына, наивно полагая, что вот сейчас — то муж и бросит пить. Мы уехали от родителей, стали жить отдельно, но ничего не менялось. Я развелась с ним, думая, что все семейные проблемы из-за него. Мне очень хотелось встретить надежного спутника жизни, но не судьба…Жила 12 лет одна,  и все мужчины, которые встречались на моем пути, злоупотребляли алкоголем.

   Выйдя снова замуж, я вскоре обнаружила, что мой второй муж тоже алкоголик, который, в отличии от первого, употребляющего алкоголь  каждый день, пил  запоями.  Я опять делала то же, что и с первым мужем: уговаривала, плакала, угрожала, выливала спиртное, приводила домой, вытрезвляла и т.д.

   В общем, применяла полный «джентльменский набор» в борьбе за трезвость мужа, но опять ничего не менялось.

    Через 5 лет я предложила ему сделать выбор – или бросай пить или уходи. Муж бросил пить,  и мне казалось, что проблему решила Я.  

       Узнала нашу молитву о душевном спокойствии за 20 лет до того, как   пришла в программу. Мне она легла на душу, но тогда я  обращала  внимание только на строчку «изменить то, что могу».  И я меняла:  разошлась с первым мужем, уверенная в том, что смогу и без него воспитать детей;  могла сама сделать ремонт в квартире; второго мужа «заставила»  бросить пить…    Алкоголизм и алкоголики, которые сопровождали меня всю жизнь, не сподвигли меня к выздоровлению.

       И вот случилась настоящая беда…Сын пришел из армии, и это был не мой сын. До службы он был добрый, справедливый, работящий,  никогда не было особых проблем при его воспитании. Многое узнала о сыне от родственников и  друзей, когда его уже не было в живых. До армии они с друзьями пили, а я и не замечала: то он в деревне с бабушкой, то я на работе или на даче… В армии он тоже пил и курил травку, была даже попытка суицида. Состояние его было невменяемое, работать не хотел, говорил странные вещи: «Зачем работать? Что я раб?», «Я бродяга»,  «Надо отобрать все у богатых и спекулянтов и разделить все по справедливости между нуждающимися».

    Это было время перестройки. У меня «ехала крыша» в самом прямом смысле слова.   Вот тут  только я начала искать помощь,  стала  искать хоть какую-то информацию о наркомании, думала, что узнаю об этом и смогу заставить, убедить, решить эту проблему. Через год я пришла на собрание группы Ал-Анона, где надеялась узнать, что делать, в надежде опять самой решить его проблему. Я посетила одно собрание, ничего не поняла и вернулась в группу только через полгода, когда сын попал в психиатрическую клинику.  Это было в августе 1997 года.

     Первое время на собраниях мало что слышала, все думала: «Как бы вылечить сына».  Никак не могла вникнуть в смысл первой строчки молитвы о душевном покое «признали свое бессилие…»

Посещала каждую неделю одно — два собрания, обязательно готовилась по теме – размышляла, писала. Без служения не оставалась с первых дней: была часто ведущей собрания, секретарем, казначеем. Посещала всевозможные семинары, круглые столы,  психологические тренинги, принимала участие в записи на радио, изучала литературу, но по Шагам не работала.

    Со временем вопросов становилось все больше и больше, а ответа все не было. Рецепт, по которому я могла бы вылечить сына, не появлялся. Через полгода посещения собраний, я поняла, что мне трудно общаться и с трезвым мужем, он к тому времени уже не пил 5 лет.

   Спонсорство в то далекое время не практиковалось, только телефонные звонки и тусовки время от времени у кого-нибудь дома. Я долго жила в иллюзии, что сама справлюсь – справилась же с мужем, пока не поняла, что если бы муж не захотел, то ничего бы по моей воле не произошло.

     Мне  понравилось, что в Ал-Аноне мы все равны: и богатые, и бедные,  не имеет значения какое у меня образование  — начальное или высшее; умею я красиво говорить или нет, давно я  в  программе или являюсь новичком. 

  Я оценила свободу – делай, что хочешь, кроме 1-1,5 часов в неделю.      Здесь, в Ал-Аноне, никто не будет меня критиковать, не будет контролировать ни на собраниях, ни в повседневной жизни; никто не будет сплетничать и смеяться надо мной, над моей корявой речью, навешивая тем самым чувство вины.  

     Посещение собраний, семинаров, тренингов, изучение  аланоновской литературы дало свои результаты:  стало понятно, что надо менять не сына, не мужа, а себя. Страх быть другой останавливал мое продвижение по программе. Что будет, когда я перестану быть бесконфликтной, уступчивой и т.п.? Меня не поймут и будут осуждать…   Появилось желание бросить программу: казалось — понимаю что и как надо делать, но ничего не менялось. Мне назад в прошлое не хотелось возвращаться, а вперед  идти было страшно и тяжело от ощущения беспомощности и безысходности. Сказала об этом на группе. Получила ответ: «Настало время применять свои накопленные знания на практике, то есть начинать что-то делать».  Наконец пришло осознание смысла второй строчки молитвы — «мужество изменить то, что могу». Я поняла, что мне нужно было идти по Шагам.  

И я  попыталась писать Шаги «сам на сам», как это я делала всю жизнь.  Решила писать четвертый Шаг,  поняла, что не готова – первые три шага «прошли мимо», а я сразу взялась за четвертый…  Доверия Высшей Силе пока не было, поэтому и четвертый Шаг «не пошел». Я предложила другому члену Ал-Анона  спонсировать друг друга в работе по программе.

    В 2003 году сына не стало. Я пережила эту смерть без истерик, без стенаний благодаря поддержке  трезвого мужа, членов Ал-Анона, программе и Богу. К тому времени  уже приняла  болезнь сына, приняла реальность и научилась любить его таким, какой он есть. После смерти сына  у меня даже не мелькнула мысль бросить работу по программе. Родственники и даже члены Ал-Анона недоумевали: «Муж не пьет, сына нет. Зачем тебе собрания?»  

   А я уже тогда точно знала, что причины проблем в моей жизни коренятся во мне и тянутся они из прошлого: где пьющий отец, прошедший войну и плен; где мама, насильно выданная замуж и прошедшая через репрессию;  где деспотичная старшая сестра; где жизнь с мужьями — алкоголиками.  Я же не хотела сходить с «программного» поезда, который вывез меня из безысходности и безнадежности, да и опыт у меня уже накопился – было чем поделиться с друзьями по Ал-Анону.

     Стала вести  дневник чувств. Работа со спонсором по Шагам дала понимание, что  я могу изменить  только себя  с помощью  Высшей Силы, а других изменить не в моих силах, как бы я не старалась. Постепенно научилась анализировать свои слова, мысли и поступки,  начала понимать, что в каждой моей фразе, действии есть определенный смысл, тот глубокий смысл, который руководит моими поступками. Но самое главное — работа по программе дала мне знания и понимание — где начинаются мои желания, потребности и чувства, а где — моих близких. Это отделение или отстранение, а для меня проще – границы, раньше воспринимаемые мной, как что-то сверхъестественное и неприемлемое.

   Восьмой  и девятый  Шаги существенно облегчили  тяжелый «рюкзак» с моим чувством вины,  и со временем он становится легче и легче. Десятый  Шаг не дает мне пополнять этот  «рюкзак».

    Для работы по  одиннадцатому  Шагу может не хватить и целой жизни — это  до конца моих дней.

 Вот моя работа по двенадцатому  Шагу – делюсь опытом с теми, кто  нуждается в моей помощи, в том числе выступаю со спикерскими и  провожу подопечных по программе выздоровления,  учавствую в работе интергруппы: открытие новых групп, заказ литературы, обслуживание информационного телефона; участвую  в Больших собраниях. Однако сейчас все это уже по мере моих физических сил и возможностей.    

           Что мне дала работа по программе? Я научилась быть дипломатом, а не рубить с плеча. Я научилась любить людей! Исчезла постоянная тревожность. Теперь не переживаю о том, что другие подумают обо мне – я уверена, что все правильно делаю, а если ошибусь, то знаю, как это исправить. Перестала купаться в жалости к себе и научилась дружить со своими болячками. Программа дает мне все, что обещала!

Спасибо! С уважением, Любовь О.